Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

Марк смотрел на стену.

Наконец, его запястья начали описывать полукружья навстречудруг другу. В дальней точке каждой дуги основания больших пальцевсоприкасались. Все остальные мышцы в нижней части предплечий сохранялинеподвижность. Марк не торопился. Он смотрел на стену.

Из пор выступил пот, и запястья задвигались свободнее,описывая вместо полукружий по три четверти круга. Теперь в крайних точкахсоприкасались тыльные стороны кистей. Стягивающие их петли ослабли еще немного.

Мальчик остановился.

После секундной паузы он взялся выворачивать руки из петли,прижав большие пальцы к ладоням, а остальные собрав щепотью. Лицо было лишеновсякого выражения, как у гипсового манекена из универмага.

Прошло пять минут. Теперь руки потели беспрепятственно.Крайняя сосредоточенность до некоторой степени позволила Марку управлятьсимпатической нервной системой (еще один прием йогов и факиров), и, сам того незная, мальчик приобрел частичный контроль над непроизвольными функциями тела.Пота из пор вытекало больше, чем могли дать такие осторожные движения. Кистирук стали скользкими. От падающих со лба капель светлая пыль на полу потемнела.

Марк, включив в работу бицепсы и спинные мышцы, задвигалруками как поршнями: вверх-вниз. Аркан чуть стянулся, зато мальчикпочувствовал, что одна из стягивающих запястья петель сползла вниз, на правуюладонь. Теперь она держалась только на кончике большого пальца. Мальчикапронизало возбуждение, и он немедленно замер, поджидая, чтобы оно полностьюушло. Успокоившись, Марк снова взялся за дело. Вверх-вниз. Вверх-вниз.Вверх-вниз. Каждый раз он выигрывал восьмушку дюйма. И вдруг правая рукаочутилась на свободе. Марк был потрясен.

Не меняя положения руки, Марк принялся ее сгибать. Когда онубедился, что размял ее, то подсунул пальцы под петлю, стягивавшую другую руку,и напряг. Левая кисть выскользнула на свободу.

Вытащив руки из-за спины, Марк оперся об пол, на секундуприкрыв глаза. Теперь весь фокус был в том, чтобы не думать о своем успехе идвигаться очень неторопливо.

Опираясь на левую руку, правой Марк ощупал выпуклости ивпадинки узла, надежно удерживавшего петлю вокруг шеи. Сразу стало ясно: длятого, чтобы освободиться, ему придется без малого удушить себя и вдобавокусилить давление на гениталии, и без того пульсировавшие ровной болью.

Сделав глубокий вдох, Марк принялся трудиться над узлом.Веревка затягивалась все туже, сдавливая шею и промежность, колючие волоскигрубой пеньки вонзались в горло крошечными татуировочными иголками. Емуказалось, что узел не поддается бесконечно долго. От бешеного натиска крупныхчерных цветов, беззвучно взорвавшихся перед глазами, стало хуже видно. ТоропитьсяМарк отказывался. Он мерно раскачивал узел и, наконец, почувствовал в нем новуюслабину. На мгновение давление на промежность невыносимо возросло, а потом онсудорожно дернулся, сбросил через голову петлю, и боль уменьшилась.

Марк сел, откинув голову назад, неровно дыша, баюкаяпострадавшие гениталии в обеих ладонях. Острая боль сделалась ровной,пропитывающей насквозь, тошнотворной. Стоило ей немного отступить, как Маркпосмотрел на закрытое ставнями окно. Пробивающийся сквозь сломанные доски светполинял до светлой охры — солнце вот-вот должно было сесть. А дверь была назамке. Перетянув высвобожденную петлю через балку, мальчик принялся за узлы,стягивавшие ноги. Они были такими крепкими, что приводили в бешенство, асосредоточенность начинала отступать перед нарастающей реакцией.

Освободив бедра, колени и (после борьбы, показавшейсябесконечной) лодыжки, Марк неуверенно встал на ноги среди безобидных колецверевки и покачнулся. Потом начал растирать бедра. Снизу донеслись шаги.

Раздувая ноздри, Марк в панике посмотрел наверх. Ондоковылял до окна и попытался поднять раму. Она оказалась намертво заколочена.В середину деревянного подоконника, как стапеля, под углом входили ржавыегвозди по десять пенни за штуку.

Кто-то поднимался по лестнице. Вытерев рукой губы, Маркдикими глазами зашарил по комнате. Две связки журналов. Маленькая жестянаядощечка с изображением летнего пикника 1890 года на обороте. Железный остовкровати. Отчаявшись, мальчик подошел к ней и потянул одну сторону вверх. И туткакие-то далекие боги, заметив, возможно, какую удачу мальчик принес себе сам,сделали и свой скромный благотворительный взнос.

Когда шаги направились по коридору к двери, Марк до концавывинтил стальную ножку кровати, потянул и отделил ее от рамы.

4

Марк с занесенной ножкой от кровати стоял за открывающейсядверью, как деревянный индеец с томагавком.

— Молодой человек, я пришел, чтобы…

Стрейкер увидел пустые веревочные кольца и, еще непереступив порог, изумленный до глубины души, прирос к месту на добрую секунду.

Для Марка происходящее замедлилось до скорости повторафутбольного маневра. Ему показалось, что он прицеливался к виднеющейся из-закрая двери четвертушке круглого черепа не несколько секунд, а несколько минут.Ножка, которую мальчик обрушил вниз обеими руками (не так сильно, как мог бы,поскольку пожертвовал часть сил на лучшие цели) пришлась Стрейкеру повыше вискакак раз в тот момент, когда он начал оборачиваться, чтобы заглянуть за дверь.Вытаращенные глаза зажмурились от боли. Из раны на голове весело брызнулакровь. Стрейкер откачнулся и спиной вперед ввалился в комнату. Лицо исказилаужасающая гримаса. Он вытянул руки, но Марк ударил еще раз. Теперь трубкаугодила чуть выше выпуклого лба, и снова брызнула кровь. Глаза Стрейкера закатилисьпод лоб, и он бескостно осел на пол.

Марк обогнул тело, глядя на него широко раскрытыми,вылезающими из орбит глазами. Ножка от кровати испачкалась в крови, котораяоказалась темнее «текниколоровской» крови из фильмов. Ее вид вызвал у Маркатошноту, но к Стрейкеру мальчик оставался совершенно равнодушным.

«Я убил его,» — подумал он. И тут же: «Хорошо. Хорошо».

Рука Стрейкера сомкнулась на его щиколотке.

Марк судорожно ахнул и попытался выдернуть ногу. Рукадержала крепко, как стальной капкан, а сам Стрейкер смотрел на него снизу вверхсквозь сочащуюся кровью маску холодными светлыми глазами. Губы беззвучношевелились. Марк потянул сильнее, но тщетно. С тихим стоном он принялсяколотить по цепкой руке Стрейкера своим оружием. Раз, два, три, четыре раза.Пальцы ломались с ужасным звуком, как карандаши. Рука разжалась, и Маркосвободился рывком, от которого, спотыкаясь, вылетел за дверь, в коридор.

Стрейкер снова уронил голову на пол, но изуродованная рука смрачной живостью хватала пальцами воздух — так дергает лапами собака, которойснится, что она гонится за кошкой.